Вот интересно, сможем между собой договориться, что мы считаем литературой?

Если говорить о прозе и поэзии, то проза кажется более ранней, если не считать поэзией унылые горловые звуки и считать прозой устно передаваемые истории.
Если говорить о средстве самовыражения, отражения видимого и невидимого в целом, то первыми имхо появились художники, которые, в свою очередь, отталкивались от наличия в группе свободного времени, особенностей внутреннего мира, динамических систем и просто развитости необходимых группе «технологий». Изобрести крепкое копье - необходимость, а вот изукрасить его и улучшить - уже немного другое? То есть, в этой трактовке, первым появилось чувство прекрасного, понимание того, что жизнь чуда длится миг.
Если говорить о материальных носителях, конечно, это ученые кроты Месопотамии, но не нужно забывать о том, что кое-где есть сооружения, уже чья форма несет информацию, и которые датируются на 3000 лет раньше упомянутой глины. Кстати, в степях Алтая есть чисто «английские менгиры». Это странно или закономерно?

Ну и кстати, говоря о литературе, как правило, почему-то, забывают о таких ее разновидностях, которые по своему происхождению или вовсе не связаны с языком, или связаны весьма опосредовано

КАРР, это я скорее сложновато выразился, чем Вы с утречка туповаты. Потму что, если говорить без зауми, то виды литературы, не связанные с языком Вам известны не хуже чем любому другому. Например, литература музыкальная, которую найдете почти в каждом книжном магазине. То, что нотная грамота это разновидность алфавита вряд ли вызовет сомнение, а вот перевод с нотного на любой другой язык представляется проблематичным, что и наводит на мысль о том, что это явление с языком не связано. Нотная грамота, при анализе процессов, приведщих к возникновению литературы языковой, хороша еще и тем, что этот алфавит возникал в те времена, когда языковая литература уже существовала, поэтому эволюция его документирована в независимых письменных источниках. То же самое касается и другого не совсем связанного с языком вида литературы. Это литература научная, в которой язык используется лишь как комментарий к формулам, а основная информация содержится именно в формулах. Что для записи формул используется своеобразный алфавит, а литература формул имеет развитую грамматику, сомнений не вызывает. Но, в отличии и от языковой, и от музыкальной литературы, буква литературы научной изначально оторвана от звука. Для формулы совершенно не важно как и на каком языке она произносится, и не всякую формулу вообще можно произнести, и для любой произносимой возможны многочисленные варианты произнесения. Забавная такая литература!
При всем при том, литература научная исторически возникла не из прозы, а из поэзии - именно оттуда пришло правило располагать каждую формулу с новой строки и строки нумеровть. Но чтобы назвать формулу разновидностью поэтической строки, нужно изрядное мужество. Хотя, если приличный учебник по математике дать инопланетянину вместе с томиком прозы и стихов, он, наверное, не ошибется в классификации.
Но формула математическая еще не самый интересный объект в литературе. Вы, КАРР, как профессионал можете сразу припомнить весьма специфическую разновидность формул в химии, в которых, отчасти, воскресли свойства иероглифа. А в современной физике в лице диаграмм Фейнманна мы найдем и пример более глубокого ренессанса - эта диаграмма, на мой взгляд, ближайший аналог наскального рисунка, где последовательно изображены этапы некоторого события в жизни племени.

КАРР, я привел примеры, лежащие на поверхности. Они отнюдь не исчерпывают всех существующих видов литературы. Достаточно освободиться от шор гуманитарного шовинизма и пересмотреть бумажную продукцию, валяющуюся на столе и в шкафу. О многом найдется поразмыслить.

Совершенно верно, например, граффити - это живопись

Умыкайте, умыкайте

=И стихи его, "маловразумительные" для меня, вам, наверное, понравились бы...

(крутит головой) Где, где маловразумительные стихи?
Смысла в запрете показывать любые реплики не вижу, ибо у нас здесь не тайная вечеря. Хотя и в то, что… гм, «хмырь», найдет конкретно в моем посте больше пользы, чем в давно существующих исследованиях по его теме, не верю. Кстати, в ответ мы услышим фырканье. Так всегда происходит с авторами «многотомных трудов». Поспорим?
А что Вы сами думаете по поводу обозначенных Вами литературных вопросов, КАРР?

Внеклассное чтение. Отрывок из книги Е.В.Клюева,88 г.
-------
     Милое искусство, коварное искусство!.. Зачем втягиваешь ты
в круг все новые и новые имена, затопляешь жилище наше Азовским
морем,  разбрасываешь  перед  нами  нечестное  свое  лото,  где
карточки с  музыкальными  инструментами  покрывают  квадраты  с
изображением  овощей!..  В  твоем  летучем  доме у нас кружится
голова, нас швыряет из стороны в сторону --  ради  чего,  милое
искусство,  коварное  искусство?  Ведь мы и так уже свободны, и
так готовы согласиться с любым предложением, пуститься в  любую
твою  авантюру.  Пощади нас, покажи нам хотя бы одну путеводную
звезду! Мы устали, мы не знаем куда идем, мы забыли свои  имена
и  не  помним  своих  воспоминаний!  А  маячащая уже поблизости
Спящая  Уродина  --  не  велик  приз!  Или   этим   хочешь   ты
расплатиться с нами? Одним мгновенным горьким поцелуем на бегу?
     Хорошо,  тебе удалось уговорить героя идти к этой цели, но
нас-то ты не уговоришь! Мы-то  ведь  несклонны  к  тому,  чтобы
совершать дикие и чудовищные поступки!"
     И улыбается милое искусство, коварное искусство: ах. Вы не
склонны?  ах,  Вас  не уговорить? ах, Вы так уверены в том, что
искусство подражает жизни, а не наоборот?
     Давайте же послушаем Дж. Серля -- одного из  самых  тонких
лингвистов нашего времени: "Предположим, что некий человек идет
в  универсам  со  списком, составленным его женой, где указано,
что он должен купить; в этом  списке  содержатся  слова  "бобы,
масло, бекон, хлеб". Предположим далее, что по пятам за ним все
время,  пока  он  ходит  с  тележкой  по  магазину  и  выбирает
указанные товары, следует сыщик, который записывает все, что он
берет. При выходе из магазина у покупателя  и  у  сыщика  будут
идентичные   списки.   Но   функции  этих  двух  списков  будут
совершенно различны. Цель  того  списка,  который  находится  у
покупателя,  состоит  в том, чтобы, так сказать, "приспособить"
мир к словам: этот человек должен согласовывать  свои  действия
со списком. Цель списка, находящегося у сыщика, -- в том, чтобы
"приспособить"  слова к миру: сыщик должен согласовывать список
с действиями  покупателя.  Это,  в  частности,  сказывается  на
различной  роли "ошибок" в этих двух случаях. Если сыщик, придя
домой,  неожиданно  осознает,  что  тот  человек  купил  свиные
отбивные  вместо  бекона,  то он сможет просто зачеркнуть слово
"бекон" и записать "свиные отбивные".  А  вот  если  покупатель
придет  домой  и  его  жена  укажет  ему,  что  он купил свиные
отбивные, хотя ему нужно было купить бекон,  то  он  не  сможет
исправить свою ошибку, зачеркнув слово "бекон" и записав вместо
этого  "свиные  отбивные".  Я  предлагаю  назвать  этот  аспект
различием  по   направлению   приспособления.   Список   сыщика
характеризуется  направлением  приспособления  "слова  к миру",
список же покупателя обладает направлением приспособления "мира
к словам".
     Итак, бывают ситуации, когда не слова приспосабливаются  к
миру,   а   наоборот.   Например,  когда  преступник  совершает
преступление, суд  ищет  в  кодексе  статью,  к  которой  можно
приспособить  это  преступление.  Или,  когда  мы  встречаем на
вокзале незнакомого человека, чье словесное  описание  получили
от  друзей, мы тоже приспосабливаем внешность сошедших с поезда
пассажиров к имеющимся в нашем распоряжении словам. Или,  когда
приходим   получать   зарплату,   кассир   выдает   нам  сумму,
приспосабливая ее к цифровому выражению слов, означающих размер
нашей зарплаты. И наконец, когда мы  говорим  о  воспитательной
роли литературы...
     Значит,  не  только литература может воспроизводить жизнь,
но и жизнь может воспроизводить литературу? Когда уже в  начале
нашего  века  Оскар  Уайльд  в  предисловии  к  роману "Портрет
Дориана Грея" сформулировал  тезис  о  том,  что  не  искусство
отражает  жизнь,  а  наоборот, читатели отнеслись к этому как к
парадоксу. Сегодня же Оскара Уайльда можно, скорее, обвинить  в
чрезмерной  категоричности, чем в пристрастии к лингвистическим
шалостям. Да и сам он доказал, что  не  шутит,  когда,  вставив
зеленую  орхидею  в  петлицу  своему  герою, вынудил английских
модников последовать  его  примеру  ---  и  зеленая  орхидея  в
петлице  фрака  стала  считаться  на  время признаком особенной
утонченности.
     В таких ситуациях можно понять Жизнь: ей с собой  немножко
скучновато,   хочется   чего-нибудь   на  стороне,  чего-нибудь
эдакого. И она обращается к Литературе  с  просьбой  о  зеленой
орхидее  в  петлицу.  А  Литература щедра: в ней сколько угодно
зеленых орхидей, целый сад зеленых орхидей!
     Как тосклива жизнь без зеленых орхидей!.. Иногда  кажется,
и живем-то мы именно потому, что предвкушаем чудесные перемены.
Завтра,  думаем  мы, случится такое, чего не случалось никогда,
ну, по крайней мере, ни позавчера,  ни  вчера,  ни  сегодня  уж
точно  не  случалось!  А  когда мы устаем ждать, мы приходим на
поклон к Литературе --  и  в  ней  проживаем  те  самые  жизни,
которых  не  знали и не узнаем в действительности. Правда, чаще
всего наш жизненный опыт не только не помогает, но и мешает нам
прожить эти жизни. Нужен какой-то другой опыт...

Да, что касается исследований Ярослава. В главных - толковый человек, хотя и торопится. Это имхо роскошный пост, если рассматривать его в стане единомышленников и опустить красивый, самоценный, не вытекающий из текста финал.

Допустим, «проза моложе». Это значит, что она - следующий, лучший шаг, или вопиющий факт регрессии??? Поищем ответы в тексте, заранее оговорившись, что любые уровни этого «противостояния», как и прежде, обречены. Есть люди, есть дороги, и это все.

«Не исключено, что человек вообще сначала запел, а потом уже заговорил. Поэзия как песенно-молитвенно-жреческая (в понимании древнего человека - а на самом деле так и есть!- ВЫСШАЯ форма речи) появилась так давно...»

Автор говорит нам: пока человек не обрел смелость ясно выразить конкретное или отсутствующее, он просто пел, чтобы петь. Право, я встану на защиту поэтов, если кто-то осмелится утверждать, что «пока у человека пусто в голове, он пишет стихи». Вообще, светить на одну сторону, забывая вторую, это не есть верный подход к любой теме; если не знаешь, а хотел бы найти ответ, конечно. Вчитайтесь в текст. Автор и далее поддерживает мысль о том, что проза - есть лучший шаг, а всячески разукрашивает противоположную мысль. Какой же сделать вывод?

Автор говорит о «замкнутом круге», и утверждает «соразмерность "прозы" и Поэзии - даже не капля с океаном», «проза, конечно, настолько юнее поэзии... что сравнивать их нельзя», и диссонанс понятен, потому что автор представлен как знакомый поэт. Скажите вслух «настолько юнее поэзии», а потом простите неточность пока еще поэту. В этом смысле, нужно ли сжигать на кострах прозаиков, утверждающих, что поэзия - частный случай неудачной прозы; перчатки которые можно сбросить с себя, как только почувствуешь, что уже умеешь держать огонь в голых руках.