Я обычно так делаю: если вещицы составляют единый цикл, то я их размещаю одним файлом.
Считаете, неверно?

Вы жутко-жутко-прежутко невнимательны!
Я в задумчивости...
Наверное. Вы меня с кем-то перепутали. 
У меня много файлов с несколькими миниатюрами разом - этакие сборники (метафоры, притчи и прочее).
Были единичные случаи, когда я доставала из общего файла миниатюру и размещала отдельно. Но это редко и не беспричинно. А чтоб в обратном порядке... Когда ж такое было?

В. Шукшин

Критики

  Деду было семьдесят три, Петьке, внуку,- тринадцать. Дед был сухой и
нервный и страдал глухотой. Петька, не по возрасту самостоятельный и
длинный, был стыдлив и упрям. Они дружили.
  Больше всего на свете они любили кино. Половина дедовой пенсии уходила на
билеты. Обычно, подсчитав к концу месяца деньги, дед горько и весело
объявлял Петьке:
  -  Ухайдакали мы с тобой пять рубликов!
  Петька для приличия делал удивленное лицо.
  - Ничего, прокормит, - говорил дед (имелись в виду отец и мать Петьки.
Дед Петьке доводился по отцу). - А нам с тобой это для пользы.
  Садились всегда в первый ряд: дешевле, и потом там дед лучше слышал. Но
все равно половину слов он не разбирал, а догадывался по губам актеров.
Иногда случалось, что дед вдруг ни с того ни с сего начинал хохотать. А в
зале никто не смеялся. Петька толкал его в бок и сердито шипел:
  -  Ты чего? Как дурак...
  -  А как он тут сказал? -" спрашивал дед.
  Петька шепотом пересказывал деду в самое ухо:
  -  Не снижая темпов.
  - Хе-хе-хе, - негромко смеялся дед уже над собой.- А мне не так
показалось.
  Иногда дед плакал, когда кого-нибудь убивали невинного.
  - Эх вы... люди! - горько шептал он и сморкался в платок. Вообще он любил
высказаться по поводу того, что видел на экране. Когда там горячо
целовались, например, он усмехался и шептал:
  -  От черти!.. Ты гляди, гляди... Хэх!
  Если дрались, дед, вцепившись руками в стул, напряженно и внимательно
следил за дракой (в молодости, говорят, он охотник был подраться. И умел).
  -  Нет, вон тот не... это... слабый. А этот ничего, верткий.
  Впрочем, фальшь чуял.
  -  Ну-у,- обиженно говорил он,- это они понарошке.
  -  Так кровь же идет,- возражал Петька.
  - Та-а... кровь. Ну и что? Нос, он же слабый: дай потихоньку, и то кровь
пойдет. Это не в том дело,
  -  Ничего себе не в том!
  -  Конечно, не в том.
  На них шикали сзади, и они умолкали.
  Спор основной начинался, когда выходили из клуба. Особенно в отношении
деревенских фильмов дед был категоричен до жестокости.
  -  Хреновина,- заявлял он.- Так не бывает.
  -  Почему не бывает?
  -  А что, тебе разве этот парень глянется?
  -  Какой парень?
  -  С гармошкой-то. Который в окно-то лазил.
  - Он не лазил в окно,- поправлял Петька; он точно помнил все, что
происходило в фильме, а дед путал, и это раздражало Петьку,- Он только к
окну лез, чтобы спеть песню.
  -  Ну, лез. Я вон один раз, помню, полез было...
  -  А что, он тебе не глянется?
  -  Кто?
  -  Кто-кто!.. Ну парень-то, который лез-то. Сам же заговорил про него.
  - Ни вот на столько,- дед показывал кончик мизинца.- Ваня-дурачок
какой-то. Поет и поет ходит... У нас Ваня-дурачок такой был - все пел
ходил.
  -  Так он же любит! - начинал нервничать Петька.
  -  Ну и что, что любит?
  -  Ну и поет.
  -  А?
  -  Ну и поет, говорю!
  - Да его бы давно на смех подняли, такого! Ему бы проходу не было. Он
любит... Когда любят, то стыдятся. А этот трезвонит ходит по всей
деревне... Какая же дура пойдет за него! Он же несурьезный парень. Мы вон,
помню: поглянется девка, так ты ее за две улицы обходишь - потому что
совестно. Любит... Ну и люби на здоровье, но зачем же...
  -  Чего - зачем?
  -  Зачем же людей-то смешить? Мы вон, помню...
  -  Опять "мы, мы". Сейчас же люди-то другие стали!
  - Чего это они другие-то стали? Всегда люди одинаковые. Ты у нас много
видел таких дурачков?
  -  Это же кино все-таки. Нельзя же сравнивать.
  - Я и не сравниваю. Я говорю, что парень непохожий, вот и все,- стоял на
своем дед.
  -  Так всем же глянется! Смеялись же! Я даже и то смеялся.
  - Ты маленький ишо, поэтому тебе все смешно. Я вот небось не засмеюсь где
попало.
  Со взрослыми дед редко спорил об искусстве - не умел. Начинал сразу
нервничать, обзывался.
  Один раз только крепко схлестнулся он со взрослыми, и этот-то
единственный раз и навлек на его голову беду.
  Дело было так.
  Посмотрели они с Петькой картину - комедию, вышли из клуба и дружно
разложили ее по косточкам.
  - И ведь что обидно: сами ржут, черти (актеры), а тут сидишь - хоть бы
хны, даже усмешки нету! - горько возмущался дед. - У тебя была усмешка?
  - Нет,- признался Петька.- Один раз только, когда они с машиной
перевернулись.
  - Ну вот! А ведь мы же деньги заплатили - два рубля по-старому! А они
сами посмеялись и все.
  -  Главное, пишут "Комедия".
  -  Комедия!.. По зубам за такую комедию надавать.
  Пришли домой злые.
  А дома в это время смотрели по телевизору какую-то деревенскую картину. К
ним в гости приехала Петькина тетя, сестра матери Петьки. С мужем. Из
города. И вот все сидят и смотрят телевизор. (Дед и Петька не переваривали
телевизор. "Это я, когда еще холостым был, а брат, Микита, женился, так вот
я любил к ним в горницу через щелочку подглядывать. Так и телевизор ихний:
все вроде как подглядываешь",- сказал дед, посмотрев пару раз телевизионные
передачи.)
  Вот, значит, сидят все, смотрят,
  Петька сразу ушел в прихожую учить уроки, а дед остановился за всеми,
посмотрел минут пять на телевизорную мельтешню и заявил:
  -  Хреновина. Так не бывает.
  Отец Петьки обиделся:
  -  Помолчи, тять, не мешай.
  - Нет, это любопытно,- сказал городской вежливый мужчина.- Почему так не
бывает, дедушка? Как не бывает?
  -  А?
  -  Он недослышит у нас,- пояснил Петькин отец.
  - Я спросил: почему так не бывает? А как бывает? - громко повторил
городской мужчина, заранее почему-то улыбаясь.
  Дед презрительно посмотрел на него:
  - Вот так и не бывает. Ты вот смотришь и думаешь, что он правда плотник,
а я, когда глянул, сразу вижу: никакой он не плотник. Он даже топор
правильно держать не умеет.
  - Они у нас критики с Петькой,- сказал Петькин отец, желая немного
смягчить резкий дедов тон.
  - Любопытно,- опять заговорил городской.- А почему вы решили, что он
топор неправильно держит?
  -  Да потому, что я сам всю жизнь плотничал. "Почему решили?"
  -  Дедушка,- встряла в разговор Петькина тетя,- а разве в этом дело?
  -  В чем?
  - А мне вот гораздо интереснее сам человек. Понимаете? Я знаю, что это не
настоящий плотник - это актер, но мне инте... мне гораздо интереснее...
  - Вот такие и пишут на студии,- опять с улыбкой сказал муж Петькиной
тети.
  Они были очень умные и все знали - Петькина тетя и ее муж. Они улыбались,
когда разговаривали с дедом. Деда это обозлило.
  - Тебе не важно, а мне важно,- отрезал он,- Тебя им надуть - пара
пустяков, а меня не надуют,
  -  Ха-ха-ха,- засмеялся городской человек.- Получила?
  Петькина тетя тоже усмехнулась,
  Петькиному отцу и Петькиной матери было очень неудобно за деда.
  - Тебе ведь трудно угодить, тять,- сказал Петькин отец.- Иди лучше к
Петьке, помоги ему.- Склонился к городскому человеку и негромко пояснил: -
Помогает моему сыну уроки учить, а сам - ни в зуб ногой. Спорят друг с
другом. Умора!
  -  Любопытный старик,- согласился городской человек.
  Все опять стали смотреть картину, про деда забыли. Он стоял сзади как
оплеванный. Постоял еще немного и пошел к Петьке.
  -  Смеются,- сказал он Петьке.
  -  Кто?
  - Вон...- Дед кивнул в сторону горницы.- Ничего, говорят, ты не
понимаешь, старый хрен. А они понимают!
  -  Не обращай внимания, - посоветовал Петька.
  Дед присел к столу, помолчал. Потом опять заговорил.
  -  Ты, говорят, дурак, из ума выжил...
  -  Что, так и сказали'
  -  А?
  -  Так и сказали на тебя - дурак?
  - Усмехаются сидят. Они шибко много понимают! - Дед постепенно
"заводился", как выражался Петька.
  -  Не обращай внимания,- опять посоветовал Петька.
  - Приехали... Грамотеи! - Дед встал, покопался у себя в сундуке, взял
деньги и ушел.
  Пришел через час пьяный.
  -  О-о! - удивился Петька (дед редко пил).- Ты чего это?
  -  Смотрют? - спросил дед,
  -  Смотрют. Не ходи к ним. Давай я тебя раздену. Зачем напился-то?
  Дед грузно опустился на лавку.
  - Они понимают, а мы с тобой не понимаем! - громко заговорил он.- Ты,
говорят, дурак, дедушка! Ты ничего в жизни не понимаешь. А они понимают!
Денег много?! - Дед уже кричал.- Если и много, то не подымай нос! А я
честно всю жизнь горбатился!.. И я же теперь сиди помалкивай. А ты сроду
топора в руках не держал! - Дед разговаривал с дверью, за которой смотрели
телевизор.
  Петька растерялся.
  -  Не надо, не надо, - успокаивал он деда. - Давай я тебя разую. Ну их!..
  -  Нет, постой, я ему скажу... - Дед хотел встать, но Петька удержал его:
  -  Не надо, деда!
  -  Финтифлюшки городские. - Дед как будто успокоился, притих.
  Петька снял с него один сапог.
  Но тут дед опять чего-то вскинул голову.
  - Ты мне усмешечки строишь? - Опять глаза его безрассудно заблестели.- А
я тебе одно слово могу сказать!..- Взял сапог и пошел в горницу. Петька не
сумел удержать его.
  Вошел дед в горницу, размахнулся и запустил сапогом в телевизор:
  -  Вот вам!.. И плотникам вашим!
  Экран - вдребезги.
  Все повскакали с мест. Петькина тетя даже взвизгнула.
  - Усмешечки строить! - закричал дед.- А ты когда-нибудь топор держал в
руках?!
  Отец Петькин хотел взять деда в охапку, но тот оказал сопротивление. С
грохотом полетели стулья. Петькина тетя опять взвизгнула и вылетела на
улицу.
  Петькин отец все-таки одолел деда, заломил ему руки назад и стал
связывать полотенцем.
  - Удосужил ты меня, удосужил, родитель,- зло говорил он, накрепко
стягивая руки деда.- Спасибо тебе.
  Петька перепугался насмерть, смотрел на все это широко открытыми глазами.
Городской человек стоял в сторонке и изредка покачивал головой. Мать Петьки
подбирала с пола стекла.
  - Удосужил ты меня... - все приговаривал отец Петьки и нехорошо скалился.
  Дед лежал на полу вниз лицом, терся бородой о крашеную половицу и кричал:
  - Ты мне усмешечки, а я тебе - одно слово!.. Слово скажу тебе, и ты
замолкнешь. Если я дурак, как ты говоришь...
  -  Да разве я так говорил? - спросил городской мужчина.
  - Не говорите вы с ним,- сказала мать Петьки.- Он сейчас совсем оглох.
Бессовестный.
  - Вы меня с собой за стол сажать не хочете - ладно! Но ты мне... Это -
ладно, пускай! - кричал дед.- Но ты мне тогда скажи: ты хоть один сруб
срубил за свою жизнь? А-а!.. А ты мне же говоришь, что я в плотниках не
понимаю! А я половину этой деревни своими руками построил!..
  -  Удосужил, родимчик тебя возьми, удосужил,- приговаривал отец Петьки.
  И тут вошли Петькина тетя и милиционер, здешний мужик, Ермолай Кибяков.
  - Ого-го! - воскликнул Еромолай, широко улыбаясь.- Ты чего это, дядя
Тимофей? А?
  -  Удосужил меня на радостях-то,- сказал отец Петьки, поднимаясь.
  Милиционер хмыкнул, почесал ладонью подбородок и посмотрел на отца
Петьки. Тот согласно кивнул головой и сказал:
  -  Надо. Пусть там переночует.
  Ермолай снял фуражку, аккуратно повесил ее на гвоздик, достал из планшета
лист бумаги, карандаш и присел к столу.
  Дед притих.
  Отец Петьки стал рассказывать, как все было. Ермолай пригладил
заскорузлой темной ладонью жидкие волосы на большой голове, кашлянул и стал
писать, навалившись грудью на стол и наклонив голову влево.
  "Гражданин Новоскольцев Тимофей Макарыч, одна тысяча..."
  -  Он с какого года рождения?
  -  С девяностого.
  "...Одна тысяча девяностого года рождения, плотник в бывшем, сейчас сидит
на пенсии. Особых примет нету.
  Вышеуказанный Тимофей двадцать пятого сентября сего года заявился домой в
состоянии крепкого алкоголя. В это время семья смотрела телевизор. И гости
еще были..."
  -  Как кинофильм назывался?
  - Не знаю. Мы включили, когда там уже шло,- пояснил отец.- Про колхоз.
"...Заглавие фильма не помнят, Знают одно: про колхоз.
  Тимофей тоже стал смотреть телевизор. Потом он сказал: "Таких плотников
не бывает". Все попросили Тимофея оправиться. Но он продолжал возбужденное
состояние. Опять сказал, что таких плотников не бывает, вранье, дескать.
"Руки, говорит, у плотников совсем не такие". И стал совать свои руки, Его
еще раз попросили оправиться. Тогда Тимофей снял с ноги правый сапог
(размер 43-45, яловый) и произвел удар по телевизору.
  Само собой, вышеб все на свете, то есть там, где обычно бывает видно.
  Старший сержант милиции КИБЯКОВ".
  Ермолай встал, сложил протокол вдвое, спрятал в планшет.
  -  Пошли, дядя Тимофей!
  Петька до последнего момента не понимал, что происходит. Но когда Кибяков
и отец стали поднимать деда, он понял, что деда сейчас поведут в каталажку.
Он громко заплакал и кинулся защищать его:
  -  Куда вы его?! Деда, куда они тебя!.. Не надо, тять, не давай!..
  Отец оттолкнул Петьку, а Кибяков засмеялся:
  -  Жалко дедушку-то? Сча-ас мы его в тюрьму посадим. Сча-ас...
  Петька заплакал еще громче.
  Мать увела его в уголок и стала уговаривать:
  - Ничего не будет с ним, что ты плачешь-то? Переночует там ночь и придет.
А завтра стыдно будет. Не плачь, сынок,
  Деда обули и повели из избы. Петька заплакал навзрыд. Городская тетя
подошла к ним и тоже стала уговаривать Петьку:
  - Что ты, Петенька? В отрезвитель ведь его повели-то, в отрезвитель! Он
же придет скоро, У нас в Москве знаешь сколько водят в отрезвитель!.,
  Петька вспомнил, что это она, тетя, привела милиционера, грубо оттолкнул
ее от себя, залез на печку и там долго еще горько плакал, уткнувшись лицом
в подушку.

ИМХО, Чехов грамОтнее, Шукшин честнее.

Какая памятливость. И этот человек утверждал, что достиг такого совершенства, что не способен обижаться???

Нет, на сей раз это Ваши слова. Признаю.

Надя..... Чехов мне нравится гораздо больше. Шукшина я читал мало. Не по какой-то особенной причине... Просто.... в моей молодости, разве много было напечатано его произведений?

А Любавины кто написал?

(голосом кота)
Ну давайте же жить дружно?

Извольте.
"Любавины". А? Ничего?

Автор - Шукшин. Дело в том, что я его путаю с Шишковым. Кстати, на Алтае есть памятники обоим.
А Вы видели когда-нить Катунь?

Ноябрьская хандра продолжается.
Поэтому и новая миниатюра опять депрессивно-темная.
Хочется написать что-нибудь веселое, но даже ирония (эта сводная сестра смеха) обходит меня стороной.

ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК

Черный увесистый Телефон, с внушительной трубкой и крутящимся диском, всегда выглядел солидно. Даже теперь, когда в моду вошли плоскотелые несуразицы, величиной не более спичечного коробка, именующие себя мобилами и сотиками, Старый Телефон вызывал уважение. Он скромно стоял в углу на полочке, однако прекрасно осознавал свою значимость.
Хозяйка ежедневно протирала его специальной фланелевой тряпочкой, снимала трубку, слушала гудок и, вздохнув, отходила. Звонила она редко, исключительно по делам, разговоры были короткими, емкими, к каким Телефон привык с юношеских лет.
Когда-то он стоял на столе у большого, даже очень большого начальника. Потом переселился в среднюю школу. А последние двадцать лет коротал свои дни в этой крохотной квартире. Жизнь текла вполне приятно, без потрясений. Единственное, что мучило Телефон, - это отсутствие входящих звонков. Он уже стал забывать собственную трель. Грустно, но пришлось признать: на другом конце провода никто уже не помнил его номер. Несколько лет Телефон молчал. Он старался бороться со склерозом, пробуя голос в отсутствие хозяйки, но всякий раз срывался на первой же секунде.
Тем неожиданнее оказались призывные импульсы, докатившиеся по проводам из забытого мира. Телефон пискнул; не поверив своему счастью, по-старчески кашлянул и, наконец, разразился оглушительным треском. Хозяйка, видимо, тоже не сразу поняла, в чем дело, подошла лишь спустя несколько минут. Сняла дрожащей рукой тяжелую трубку - «Да… да… да…» - и, прислонясь к стене, медленно опустилась на пол.
Трубка выпала из обессилевшей руки, стукнулась о стену. Голос, кричавший бестолковое «Алло», Телефону был незнаком. Вскоре крик угас, его сменили короткие гудки, но и они через некоторое время исчезли. Наступила полная тишина.

Лучшая? Вряд ли.
"Заблуждения технического характера" будем считать особенностями моего стиля.

Творческое разнообразие сведено к минимуму, поскольку умственная деятельность заключена в клетку жесткой системы.
Сегодня мне нужно чуть позднее обычного, но скоро ухожу.

Обошлась без автобуса.
Два шага туда, полшага там - и тут же обратно.
Сегодня получился суперкороткий день.

Здорово!
А я опять убегаю. И настроение пока не новогоднее, а хотелось бы...

Между

Есть здесь что-то от разработки о людской зависти, или показалось? Еще кажется.... в фразе "Несколько раз в год заботливые хозяйские руки" недостает слова  "ненадолго". А? Немаловажно. Тогда сразу будет понятно, что неженка-сестра трудится исключительно в праздник, потом снова прячется... Еще. За занудливое "отсутствие полноценного отдыха" я Ершова ругаю, и Вас тоже буду ругать. От этого надо избавляться.

Где-то с первых строк и с первого, еще не верного понимания.... не могу сразу объяснить почему, вспомнилась песня Агаты Кристи, "Грязь":

Ты в первый раз целуешь грязь,
Зависая на ветру,
Ты готовишься упасть,
Набирая высоту.
За высотою - высоту.

Отчего немеют зубы,
Как дрожат от страсти губы,
Ты поймешь, когда поцелуешь грязь.

Кровью брызгая из глаз,
В муке искривляя рот,
Ты в первый раз целуешь грязь,
Набирая оборот.
За оборотом - оборот.

Отчего немеют зубы,
Как дрожат от страсти губы,
Ты поймешь, когда поцелуешь грязь.

Ты увидишь, что напрасно
Называют грязь опасной.
Ты поймешь, когда поцелуешь грязь.

Замечания принимаю. Поправлю у себя обязательно.

Действительно странная ассоциация.

А миниатюра, собственно, на заданную в "Стене плача" тему.